Говорят, внешность обманчива, для этой леди — просто переменчива.
Она не считала возможным быть в рабстве у своих внешних данных.
Полнота её образа выражала спокойствие, не была смята самолюбованием
или неудовлетворённостью от этой зыбкой материи.
Быть в ладу с собой, какая есть — были для неё пиком благоденствия,
который не заморачивал душу.
Ничто не мешало испытывать невероятной силы прелесть взаимной любви.
Внутренне светилась, и это сияние выливало на щёки лёгкий румянец,
а в глазах загорались яркие огоньки страсти.
В детстве её мама научила относиться к другому человеку не хуже, чем к себе.
И ещё она напоминала каждый раз о том, что мнить себя на миллион долларов неплохо,
но только другие могут тут же уценить до стоимости ста рублей.
И умирать от этого не следует, главное, не не возненавидеть себя,
ибо это проявление порока души и отсутствие самоуважения.
Вечный выбор между внешностью и содержанием души для неё не был актуален,
потому как больше волновала гармония между этими двумя крайностями.
Боялась старых глаз у молодых мужчин, и очаровывалась ярким блеском взоров зрелых мужчин.
Не понимала из них тех , которые были до неприличия озабочены своим
внешним видом, считала это качество недостойным и непривлекательным для сильного пола.
Порой брутальность и грубость внешнего облика скрывали
очевидную необработанность редкого драгоценного камня с нежным сердцем впридачу.
Прекрасно знала лживость великолепного и ухоженного тела,
«отполированного» лишь для примитивной рыбалки банальным крючком,
попавшись на который, можно было получить лишь смертельные раны.
Она не единожды при соприкосновении с таким экземпляром вдруг обнажала
не только грубую эгоистическую чувственность , но и крайне подлые и низкие свойства.
Один раз попался человек, который напугал тем,
что был лет так на тридцать старше своего возраста и наружности.
Небольшой опыт предлагал уникально простой рецепт
внутреннего умиротворения в жизни: если даже внешность чуть- чуть не устраивает,
то это мощный мотив и повод внутренне стать такой, какой мечтаешь быть.
У неё были зелёные яркие глаза и тёмные волосы,
ассоциирующие с определённостью четких позиций и убеждений в жизни,
деятельностью, эмоциональностью и страстностью.
Мистической тайной для неё являлось внешнее воплощение божеского семени.
Может, внешность — это укрытие от жадно любопытных взоров,
желающих раскопать содержимое тайного клада — души?
К сожалению, внешняя боевая раскраска красоты временем беспощадно стирается.
И, вероятно, поэтому заботой каждого дня для неё важнее было выглядеть аккуратно и просто, нежели шикарно.
Не была глупа, чтобы впадать в искушение проводить ревизию состояния сердца посредством обманчивого портрета.
Под покровом внешней неприступности и невозмутимости умудрялась сохранять
свои нежность и ранимость.
Выражение лица несло максимум информации о внутреннем состоянии,
с чем постоянно боролась, оно, видимо, обусловлено работой сердца,
а снаружи — опытом и уходом.
Оригинальность её внешности, подлинность красоты сразила немало мужчин.
Очень часто художники просили её позировать, старалась не отказывать,
эта процедура позволяла присутствовать при сотворении её лучшей, той,
которой видел мастер, с любовью шлифовавший природу красками любви.
При этом боялась силы влияния взгляда маэстро,
щедро и бесстрашно передающего ей кусочек своего мира,
чаще страшилась этого подарка.
Обычно художники просили её не разговаривать во время позирования.
Однажды один из них признался ей, что ум волнует его всегда больше лица.
А потом, когда она смотрела на себя сотворённую, ей казалось,
что он вытянул из души всю глубину того, что она тщательно скрывала от других.
Это вызывало горькие слёзы,
так не совпадало прочтение её внешности художником и тем, как видела она.
В порыве откровенности художник отметил, что не любит безупречно красивые формы,
считая, что только не очень красивый человек всегда знает,
что делать ему со своими не совсем совершенными формами, и это его восхищает, умиляет,
и он в таком случае просто влюблялся в свою натурщицу ,
которая ему не мешала , а наоборот, помогала.
Ему казалось, что природа умнее диких желаний разума и чувств человека всё исправить, выровнять,
обрезать и воткнуть в рамки клетки примитивных представлений и выдуманных норм.
Это насилие наносило непоправимое увечье естественности и милому очарованию
разнообразия форм и возможностей человека.
Ненавидел дикие бесчеловечные стандарты, соблюдение которых не молодило человека,
а морально старило его.
Конечно, слова выражают мысль, но внешность человека знакомит с кистью природы,
с непорочностью её мысли.