Он опять уехал, чтобы она сходила с ума.
Любая его отлучка взрывала её, переставляла чувства, мысли с ног на голову, она не смыкала глаз: переоценка ценностей была не в её пользу.
Он знал, как задеть подземные, дремлющие в стабильном состоянии, но просыпающиеся в подвешенном состоянии, её чувства.
Это был уникальный способ вновь и вновь её обольстить, чтобы она встрепенулась, как лань.
Таким образом он освежал её взгляд на их отношения, у Софии появлялся страх потерять его.
Она думала, что обойдётся без него — ничего подобного: без многого можно обойтись, но без этого человека не — воз — мож — но…
Что имеем, не храним, потерявши — плачем.
Из их близкого общения родились нежнейшая привязанность, дружба и любовь. С ним было тепло.
Разговаривала со многими, а поговорить могла только с ним.
Валерий не страдал махровым индивидуализмом — не говорил лишь о себе, больше интересовался ею.
С ним даже помолчать было полезно: накапливались положительные эмоции, смягчалось сердце.
Он щадил её личный суверенитет, оберегал её слабость — уязвимость. Не обучен был терзать уши глупыми комплиментами, не опускался до таких банальностей и примитива.
Уверен был в том, что истины ей скучны, поэтому был талантливым и убеждённым юмористом. Зная непредсказуемость Софии, не раскрывал горячо объятия, ибо в один прекрасный момент рисковал быть распятым этой леди.
Понимал, что прежде, чем тела встретятся, души должны вступить в долгий разговор.
И их — то следует насытить, чтобы они захотели погреть сердца телом.
Видимо, знал толк в самых этих важных встречах.
Как умудрялся жить в мире с ней, надменной, гордой и острой на язык,
не ругаясь?
Никогда не следовал за ней в воззрениях и мнениях, чем вызывал предельный её интерес, чем и был дорог, обладая этим важным мужским качеством.
Он часто намекал ей, когда она жаловалась на довольно неприветливую жизнь, что все горести, просто как лёгкая расплата за будущие радости, поэтому не стоит драматизировать события. Валерий мог вычленять прекрасные моменты в любом их дней и минут, опираться на них и получать тихое счастье от самого процесса.
Парадоксально, что их отношения, становящиеся смыслом их соприкосновения, не рвались, хотя Софи была порывистой, нервной, впечатлительной, а он в глубине души раним, хотя не показывал этого никогда.
Встретившись нечаянно, осознали оба, что им есть для чего теперь просыпаться утром.
Появилась возможность измениться, стать другими, хотя бы на время прикосновения.
Все слабости Софи были прелестны, он обожал их. Слава Богу, она не застряла в детстве — не была эгоисткой. Могла быть на «ты» со временем,
которое ввергало их в суету, а ещё умело загоняло в хаос будней до полусмерти.
Она же со временем боролась, наполняя свой мир нужным содержанием.
Валерий своё время заполнял работой и любовью, для других дел его не хватало. Проигрыш не считал поражением, потому что не привык сдаваться.
Больше ценил перчик в жизни, от сладкого его тошнило, потому как сахар был всегда более неправдой, чем украшением.
Софи он говорил:
— Все переживания в моей жизни — это мой золотой фонд, клад сердца,
я счастлив, что сумел пережить многое, мне просто стоило их пройти, иначе бы я сгорел от обстоятельств. Да и сильные эмоции не могу забыть, они отпечатываются, как следы резца на гравюре.
Понимал периодическое раздражение Софи, которое чаще всего было от недовольства собой, досады на своё несовершенство и не было направлено на него. И когда она впадала в ярость, он её спасал от самой себя.
Но когда Софии была в духе, то несла свою улыбку, как светильник во мраке ночи, освещая все закоулки его души. Он отвечал ей тем же.
Да и вообще, как считала Софи, Валерий, видимо, был смелым человеком, коль умел мечтать. Не хотел возвращать яркую молодость, потому что она для него была тем безумством, которое очень быстро проходит, но оставляет сожаление от ошибок.
Наверное, жизнь его была для него сладострастной игрой, чем он любил забавлять себя в этом мире.
Ему не хотелось скучно брести по трудному раю тяжёлой жизни, а ощущать себя, словно в аду, это несправедливо, потому как жить хотел страстно, а тем более любил жить.
Встреча с Софи была для него наградой, ибо эта женщина не опустошала его своей любовью: он с удовольствием и добровольно дарил ей себя.
Валерию казалось, что человек умирает тогда, когда устаёт рисовать с радостью свою мечту, и тогда стреляет срок божьего приговора: не могут высшие силы разрешить жить без любви.
И если выпало счастье, надо сохранить его аромат, яркий свет этой радости.
Софи не любила вино, ей было смешно, когда печали таким примитивным и избитым образом переживают, она же во всей полноте боли сама без помощи всяких напитков, лекарств, веществ, психологов вымучивала из себя жёстокие страдания. И побеждала свою слабость доверием к жизни.
Здорово, что Валерий не был для Софи мужчиной с набором только достоинств, иначе бы это было бы сущим наказанием.
Драгоценностью для неё был его дорогостоящий опыт, где интеллект не всегда побеждал его грехи.

*
Надо было его ждать. Долго? Она не знала.