Конец рабочей недели.
Слава богу, Марк мог полежать на диване, побыть в тишине.
Никто в эти минуты его не кантовал: дома не было ни одной души.
Приняв душ, выпив рюмку коньяка, он удобно устроился на диване, тупо уставившись в телевизор, включённый без звука.
В эти моменты на Марка накатывали потоком всякие мысли.
Он никогда не ждал неприятностей, не умел их предчувствовать, не собирался тратить на эти глупости минуты своей жизни.
К нему в одно время и возраст пришёл, и, даже показалось, мудрость. Понимал, что мужчиной быть непросто: постоянно приходилось иметь дело с женщинами, которые вечно расставляли хитрые ловушки, но он научился их обходить стороной.
По вечерам, сидя в кресле, после ужина, выслушивал бесконечные советы жены, как ему правильно и верно жить.
Он уже давно не испытывал к ней горячих чувств, но, однако, она не была ему противна. Понимал, что страшнее этих советов может быть только практика воплощения их в жизнь.
Логика жены была в том, чтобы Марк научился так жить,чтобы добывать как можно больше денег.
Пытался достичь с ней компромисса путём переговоров, но та всегда была уверена, что лучший кусок хлеба достаётся его другу, даже если того эта удача миновала.
Конечно, пытался переубеждать её, но не получалось, она умело, а чаще слезами, побеждала его.
Быт заедал их отношения: Марку казалось, что он давно заколотил досками забвения свой былой романтизм отношений с когда-то родным и любимым человеком.
Его мучил вопрос:
— А может уйти от неё по-английски, не дожидаясь, когда она пошлёт куда подальше? Но куда?
Эти вопросы сбивали его душу с ног, и ему сразу хотелось спать.
Порой Марк чувствовал себя одиноким кротом, у которого одна нора, из которой выхода нет, а есть лишь вход. Тогда приходило банальное желание: немного водки будет в самый раз. Надо действовать быстро, пока не увидит супруга, не хотелось ругаться.
Осознавал, что принять его таким, каков он есть, может , вероятно, только могила, больше ничто и никто.
Как много, оказывается, в жизни у него вещей, которые явно не доставляли ему удовлетворения .
В последнее время, особенно после дня рождения, который застолбил его жизненный путь на отметке — половина дороги, оказался для него стрессом: пройдена, страшно подумать, одна вторая дороги. После этого Марк сам себе казался всего лишь эпизодом, мифом, маленьким рассказом.
Порой ощущал себя котом, у которого дома перестали водиться мыши. Дальнейшая жизнь не утешала, хотя он пытался себя успокаивать слабыми аргументами какого -то смысла в ней. Ясно было, что совершил немало ошибок, которых оправдать только молодостью было невозможно.
Как же ему не хотелось, чтобы его бытие со временем превратилось всего лишь в данные статистики.
До него теперь дошло, что так долго всуе откладывал всё лучшее, чего он хотел добиться в будущем, на завтра, и только сейчас осенило, что просто не доживёт до «сказочных» времён их реализации.
А раз в жизни из него не получилась последняя сволочь, то и на том свете он не сможет ловко устроиться. Тогда чего же спешить на тот свет?
И ведь свои лёгкие когда-то крылья давно сложил за спиной забытым рюкзачком, так что взлететь вверх навряд ли сможет.
Да и кто в него верит? Никто. Даже он сам.
Его вторая половина, казалось, указывала путь, но сама по нему идти не соглашалась — выбирала свой маршрут.
Жить на всю катушку во времена дерзкой молодости не было возможностей, а на переделку себя не хватит не только времени, но уже , наверное, и сил.
Не горел желанием делиться своими безнадёжными размышлениями ни с кем. Он вспомнил дешёвое утешение: чтобы с тобой ни было — жизнь только начинается. Да… начало…
Марк посмеялся над собой: как всякий человек, находящийся в тупике своего возраста, он пытался себя обманывать грядущими переменами.
Но наступил период, когда слабый рассудок не выручал: что-то ресурсов для светлого возрождения не видел.
Иногда он рассуждал сам с собой:
— Но я же ещё и не совсем старый… Неужели я идиот, способный реанимировать свои дурацкие идеи молодости, что смогу воскреснуть, если полюблю? Неужели мне кажется, что я потерял то, чего и не имел?
Да и любовь всегда, словно нежданный гость, звать бесполезно, приходит сама без приглашения. И как устал жить лишь хлебом да телом.
Не избежать, видимо, тупых ударов будней по голове.
Надоело придумывать причину каждое утро, чтобы идти на работу и жить.
А этот будильник будит зверя во мне, напоминая, что я ещё жив.
Вечером вновь выпитая бутылка вина откроет во мне загадочное дно неутолённой души. И буду я закусывать несбывшимися мечтами свою несостоявшуюся жизнь, а может она и должна быть такой?
Марк вздыхал… Как хотел бы он прогнать эти ощетинившиеся в своей правде мысли, но не получалось. Странно, но он перестал храпеть, жена в недоумении, может оттого, что по ночам стал грезить, замучив до полусмерти свою бессонницу?
Спать не давали упущенные шансы и ошибки, которые вдруг стали вылезать изо всех щелей.
Видимо, наелся так жизни, что вопросов к себе было слишком много.
Марк постоянно думал:
— Почему, всё, что у меня не сложилось, я пытался объяснить всесильным действием проклятого и серого быта? Почему о Боге и душе я вспоминал, когда становилось плохо. Чего я хочу? И хотел ли?
Глаза у Марка слипались…