Архив за » 2012 «
Как всем хочется признания в виде отражённого света в глазах понимающего.
Только великие, наверное, могут оценить великие творения, ибо они равны по высоте.
Для того, чтобы крылья пишущего были на взлёте, вероятно, нужна ещё и лётная погода.
Почему талант не всегда пробивается в этой нелёгкой жизни, видимо, нет у него свинцовой головы, которой можно проломить любой потолок.
И всё равно таланту требуется высота и борьба, иначе не виден уровень полёта.
Но ему явно противопоказана серая агрессивная среда, как серная кислота, которая так жадно съедает время.
Рост таланта идёт медленнее, чем выслуживание бездарностей перед сильными мира сего.
Ведь как хочется бездарностям стать хотя бы препятствием на пути таланта.
И если талант способен сразу схватить и ухватить суть глубины,
то серости умеют быстро хватать под себя, на себя и в себя.
Невыносимые условия, препятствия, соперники так могут порой изувечить одарённых,
что потомки потом долго ещё будут увековечивать их шедевры.
У таких талантов чаще всего жизнь – это тяжёлый крест, а гениальность – Голгофа.
Открывая свой талант, гений тут же рождает тех, кто прилагает немало усилий,
чтобы его зарыть.
Только в борьбе с талантами мы гениально серы.
И когда таланту негде жить, он всё равно сможет найти место в душах других людей.
Как жаль, что крылья, позволяющие одарённым летать, оказываются лишними на земле.
ТЫ — экстаз,
эйфория,
порыв!
Кипение нот на разрыв!
Пламя,
триумф и
восторг!
В сердце — томление,
шок…
Лепс!
Ты — крови
пульсация!
Крыльев
вибрация!
Страсти
сенсация!
Ты — терзание звука:
Взлет и
падение,
Пламя души и
волнение!
Ты — само
исступление!
Он поет страстно,мощно, пронзительно взрывая тишину.
Его высокие ноты, как брызги шампанского в новогоднюю ночь,
восхищают всех, кто ему внимает.
Капризно изогнутый рот и нервные рваные угловатые движения рук и тела
приводят в сумаcшедший восторг зрителей:
зал ликует, беснуется, дрожит,сливается с музыкальной волной,
которая сладко бередит души пришедших.
Свои песни он исполняет то голосом усталого мэтра,
измученного жизнью и опытом;
то голосом влюбленного мужчины,
который утонул в своих чувствах;
то голосом прожженного циника,
знающего изнанку бытия.
Этот певец — всегда разный, непредсказуемый, импозантный,
изощренный в своих находках передачи эмоций публике.
Его интеллект — в разнообразии интонаций, музыкальных акцентов.
Его душа — в выборе репертуара.
Его сердце — в его голосе.
Его язык — в конвульсивных движениях тела.
Его индивидуальность — в темных очках,
которые не дадут ему сгореть в страстях жизни,
они уберегут его от холодного взгляда недоброжелательного зрителя.
ЛЕПС! Ты — король!
&&&
Живя со своим мужем , она составила его портрет , нисколько не осуждая за трезвость взглядов. Видимо, просто они были разными.
И эта непохожесть высекала из их отношений разные миры, точки приложения сил, не мешала выражать открыто то, о чём они думали.
Разочарования для него были ключевой водой, пить которую не боялся, ибо этот напиток оздравливал , закалял и сбрасывал пелену самообмана и заблуждений.
Реальную жизнь ощущал , словно боль, по-достоевски: физически, с температурой страстей.
Жизнь часто его мяла, уничтожала, неистово и на полном серьёзе, испытывая его запас прочности.
И только прагматичный подход к жизни ослаблял боль, делал её просто ощущением опыта.
Он иногда , всё-таки , пользовался обезболивающими душу средствами: музыкой, стихами, живописью. Но не часто — боялся отравиться сладким.
Не считал, что у него в голове было интереснее, чем в реальности. А потом обломовская созерцательность давала передышку для его деятельной натуры, тем более полнота периодической и сознательной лени обеспечивала ему нечувствительность к ударам обстоятельств.
При этом не принимал за жизнь лишь внешнее проявление бытия.
Знал, что под скорлупкой его находится тайная картина.
Дорогой большинства не шёл, предпочитал идти своим путём. И трезвые умозрения обнажали смысл и глубину момента жизненных ситуаций, он прозревал, приобретая хватку мужика в костюме аристократа духа.
Понимал, что по большому счёту жизнь мало меняется, это лишь человек меняется под её воздействием,
Тяжёлые тренировки жизнью не всегда выдерживал.
Но, однако, обладал реальным взглядом трезвости, как глаз старухи перед смертью.
Считал, никакие слова не смогут описать суть и содержание смерти, ибо они не дружат с реализмом.
У него не было желания звездиться императором в своём уголке и подлецом в жизни. Реальность чаще, как он думал, превосходит фантазии по степени силы.
Часто отмечал, что аварийная встреча с жизнью происходит чуть ли не ежедневно. Он был рад лишиться удовольствий в мечтах, так как ему было необходимо счастье в реальности. Безупречность в фантазиях его веселила.
В мечтателях обнаруживал слабость: они, доставая звёзды с небес, спотыкались бездарно о жалкие маленькие камешки трудностей, преодолеть которые не могли в силу малодушия.
В нём напрочь отсутствовала наивность. Любые выдумки он сравнивал с картонными героями комиксов, сферой его интересов была жизнь из плоти и крови. Предполагал , что любые открытия истины разрушают чью – то реальность. Верил, что не все обстоятельства являются тем, чем кажутся тому, кто живёт иллюзиями. Ради забавы не старался избивать мечтателей камнями собственных истин, знал: от этого можно умереть по – настоящему. А это уже несправедливо.
Для себя понимал: жёсткая реальность всегда с людьми, даже если они в неё и не верят.
Не стоит строить замок из иллюзий, который окажется похож на отхожее место. Реальность всегда непредсказуема — это её главный признак, она — арена тренировки всех сил человека. Он не очень ценил принцип удовольствия — хочу, больше для него значил принцип реальности — надо.
Она его позиции понимала, но не принимала по причине того, что была совершенно из «другого теста».
Она вновь неожиданно для себя вспомнила отца: красивого, голубоглазого с белозубой улыбкой.
Был необычайно умён: голова досталась на славу, многие называли её золотой.
При этом проявлял силу в устной и письменной речи, обладал безукоризненным каллиграфическим почерком.
Заводился с полуоборота, нервный, несдержанный, вспыльчивый, тормозил с трудом.
Но в спокойном состоянии духа был нежен, жалостлив, добр, просто само обаяние. Много читал, любознательность не знала предела.
В труде равных было мало: качество и аккуратное исполнение любой работы – его фишка, за что ценили, уважали и часто к нему обращались за помощью. Да и за эту работу -то часто и предлагали знаменитую рюмочку.
Родители отца рано умерли – ушли друг за другом. Детей осталось немало: пятеро братьев и пять сестёр.
Ивану было всего три года. Не помнил ни мать, ни отца: видел лишь их фотографии.
Старшая сестра не справлялась со строптивыми братьями.
Уставала страшно, и когда подвернулась возможность – отдала в детдом Ивана, самого младшенького до тех пор, пока не подрастёт. Его жизнь там оказалась сложной, переломанной через колено, во втором классе впервые закурил, начал ругаться матом, став постарше – обижал девчонок, а из-за обострённой обидчивости был раздражителен, груб.
Матерился изощрённо виртуозно: из -за этого порока боялись все- мог так «забросить» матом в нечистое место, что отмыться было потом невозможно.
Сочинял просто дикие стихи из матов, которые пользовались большим успехом у сверстников, и эти концерты закатывал почти ежедневно, научился плеваться сквозь зубы мастерски, что мало кто потом мог это повторить.
Обладая острым интеллектом, крайней насмешливостью: направо и налево раздавал всем клички, за что его били и не раз, но остановить его было никому не под силу.
Крепкое телосложение позволяло драться зверски, отчаянно до победы, дерзость при этом проявлял какую -то мучительную, не мог остановиться, не знал меры ни в чём.Понимал, что утверждается в уродливой форме в этом жёстком безлюбовном мире, где ни одна душа его не приласкала и не погладила. К тычкам и ударам приспособился, но не привык. Момент первого пригубления алкоголя были жуткий – его вырвало, сердце выпрыгивало из груди, во рту пересохло, казалось, голова раскололась на два полушария, глаза выкатились из орбит, был почти зелёным с синими губами. Одобрение же товарищей после того , как всё удачно прошло, он запомнил и потом через некоторое время повторит, тем более все потихоньку из его сверстников к этому змию пристрастились. Как – то отметил про себя, когда пьян, почему – то меньше боли в душе, меньше обид от того, что нет родителей. Однажды перепив, он так рыдал о матери, что его никто не мог остановить, бился в истерике, доказывая, что он не хуже никого.
Отслужив армию, женившись на молоденькой девушке, он изредка попивал, но безобидно, хотя после выпивки был раздражителен, конфликтен и неуживчив. Ему таким образом хотелось избавиться от этого серого мира, его безликости, и вот когда выпивал, всё теплело кругом, становилось на душе хорошо.
Любил дочь, жену. Когда дочери исполнилось девять лет, патологическое пристрастие к алкоголю у него стало непреодолимо: утром с похмелья у него дрожали руки, голос был тихий, в глазах какая -то затравленность.
И пока он не добивался, чтобы ему купили бутылку, жизнь была просто невыносима.
Выпив, он облегченно вздыхал, обнимал дочь, дыша перегаром в лицо, от чего она пряталась. Начинал блаженно улыбаться, речь текла складным ручейком.
Он был чрезвычайно общителен, и ему не составляло найти себе собеседников и собутыльников.
Но потом напивался снова, вечером его обычно долго ждала жена.
Когда не приходил к двенадцати ночи, то шла искать, обычно находила либо спящим на улице, либо избитым своими дружками.
Она, сгорбившись , тащила его домой, а он, проснувшись, истошно и громко пел.
Если он не допил, то до четырёх утра буянил: бил кулаком по столу, выл волком от какой -то одному ему известной обиды, плакал в прямом смысле , скрежетал зубами, скидывал со стола всё, потом бормотал несвязно что -то и только под утро засыпал.
Если же перепил, то в невменяемом состоянии оставляла на пороге квартиры, где он засыпал до утра.
Жена с дочерью не спали всю ночь, а под утро только могли тихо уснуть.
Так обычно продолжалось месяц, после чего худой, истощавший совершенно, просто скелет, Иван Васильевич уже не мог встать, и запой прекращался на долгие два месяца с обещанием – никогда больше не пить: в семье устанавливался относительный мир, покой.
Психика дочери была с детства уязвлена и разрушена: она была боязлива, ранима, часто плакала.
Любила , уединившись, много читать, была развита не по годам, слишком рано стала многое понимать, от чего страдала чрезвычайно.
Отец передал ей через гены их умнейшую породу, не испорченную в её лице употреблением алкоголя, к которому она питала отвращение с детства. В этом, конечно, постарался отец, глядя на него, она тогда уже знала, как нельзя жить.
Всё закончится банально: устав от такой жизни , жена тайно от него уедет, чтобы спасти дочь, которая любила его, но стала просто болеть и страдать от такого образа жизни.
Он ещё три раза будет женат, а потом умрёт от рака лёгких, очень молодым – ему будет всего сорок шесть лет.
Когда его не станет, дочь с месяц не сможет выйти на люди, потрясённая смертью , тем более , кроме лучших минут с отцом, она ничего плохого о нём не могла вспомнить. Часто накатывали картины из детства, как он её возил в гости к своей родне, как покупал книги , как рассказывал много интересного обо всём на свете и о себе,
как любил её нежно и трепетно.Помнила, как обожали его друзья, какой он был щедрый и добрый.
Её мама пережила отца не на много, умерла скоропостижно в пятьдесят четыре года
от болезни сердца.
Душевные раны не болят, а больше ноют, и до сих пор бывает непросто,
когда вспоминает детство отца и своё тоже.
Но ни о чём не жалеет, оттуда её любовь к людям, чуткость и ранимость, острота чувств.
Всё – родом из детства.
загадка:
Судьбе не бывает не стыдно, когда её ищут.
Она, вообще-то, считается меркой хорошо прожитой жизни.
И когда она торжествует, то её защитник, КАК ПРАВИЛО, уже на том свете.
С каким, однако, трудом она пробивается сквозь асфальт равнодушия. Если исчезнет вообще, то мало что уже может придать ценность жизни. Она, как дар для сохранения чувства правоты, который очень хрупок.
Когда её добиваются, если такое случается, то обычно несут наказание за это.
Поиски её более всего присущи русскому народу, который просто жаждет найти сию «даму»: она , словно хлеб, жизнь без неё, как падение в бездну.
Редкое присутствие её в нашей жизни убеждает, насколько мир несовершенен.
Как было бы хорошо, если бы она сама нас нашла, а не мы её искали.
Стандартные общеизвестные мысли в искусстве, творчестве чаще всего требуют оригинальности, как по форме, так и по мысли, но в доступном звучании.
Как хочется поймать красоту в том, о чём уже вроде бы было сказано. Кажется, жизнь проста, известна, как хлеб, но как хочется печь этот каждодневный продукт, без которого уже не мыслится трапеза.
Вот человек творческий и «выпекает»т, видимо, хлеб своей души, выражая страсти, муки, заблуждения, озарения.
Дай Бог, конечно, при этом найти в своём сердце огонь, пламя, а не пепел. Истину мало кому под силу сообщить читателю, но вот хотя бы подумать над ней — это уже немало.
Думаю, что литература сможет развиваться только тогда, когда уровень культуры у читателей тоже, как и эмоциональный интеллект , будут столько же высоки, как и у талантливых писателей, иначе литература не сможет жить: писатель будет занят толкованием того, что он хотел сказать.
Уверена, если мастер слова может воодушевить благородными чувствами, вызвать сопереживание, сострадание, то у читающих от этого появится возможность ценить его творение, нежели оценивать.
Автор художественного произведения менее всего разговаривает с читателем, больше — со своим сердцем, которое молчаливо, выразительно и не старается победить в споре.
Сердце всегда в разбеге и попытке поиска мысли через чувство и слово, выражающих их полно и точно.
Наверное, хорошая литература — живая: она дышит, словно душа на бумаге. Вдох и выдох, как спор за лучшую фразу.
В прекрасном и талантливом стихотворении всегда убедительна интонация чувств, выразительно рисующая образ. Этим стихотворение и интересно. Может, вообще, самый лучший стиль кроется в личных эмоциях поэта, не ими ли он начиняет свои стихи?
В этой начинке каждый находит свои переживания, ассоциации и боль, поэтому я очень люблю многозначность поэзии, в которой привычное всегда свежо и ново.
Конечно, когда творец пишет, то он выбирает короткий путь к пониманию себя.
Уж не оттого ли интересна и занимательна литература, умеющая события личной жизни превращать в драму чувств и эмоций, которые нередко таинственны, загадочны.
Да и шедевры имеют родимое пятно от божеского поцелуя: им никто не в силах подражать.
Истинная поэзия чиста и уникальна, она своей красотой преодолевает сложнейший материал — слово, испытывая взлёты и падения, но не способна ничего и никого погубить на пути к прекрасному.
Её след, как мне кажется, мистически прекрасен и бескорыстен, коль она купается в океане любви.
Поэзия не должна никому угождать, она не девушка на панели, не редкая игрушка, которую многие хотят сломать, чтобы удовлетворить своё безграничное и циничное любопытство.
Как можно потребовать от таланта не блестеть?
Как возможно закрыть сияние света в сердце?
Стих, вообще, как нота откровения в своей мимолётности.
Поэт-то нам интересен и любопытен скорее всего своим личным кодом образов в своей строке.
Творящий, словно вещь в себе: уникальная планета под названием личность, оригинальная своей самодостаточностью, своими внутренними правилами, которые никому не дано право уничтожать.
Может, поэзия и есть мастерская по созданию прекрасных людей, у которых болит душа, когда плохо и больно другим, выражая свои звёзды, преодолевая её дурные стороны?
Поэзия вернее фотографа, лучше зеркала и точнее художника способна передать лицо сердца.
А вот виртуозная техника владения словом — лучшее средство показа мечты, красоты, чувств и переживаний.
Мне кажется, поэзия, да и ,вообще, литература, призваны исправлять наше несовершенство.
Только читая поэзию мысли, её взлёты, можно напиться чистой водицы глубокого смысла и испытать прекрасные чувства. Слитки золотого опыта размышлений, воплощённых в страстных словах, пронзают душу. Читая сильные философские эссе « Философия сопротивления» http://proza.ru/2012/02/03/685 Сергея Грофмана, встречаешься с мощным откровением, личным кодом щедрого внутреннего мира этого блестящего философа. Вот такими проникновенными блистательными мыслями, красивыми в своей форме, поделился он в своём золотом эссе.
Тут я просто попыталась их выделить ( интерпретация содержания потрясающих откровений, хотя и могу ошибаться, но поняла так) Как, однако, они актуальны и своевременны на мой взгляд:
&Борьба за себя — это становление души по обузданию диких порывов и инстинктов? Или победа зверя в себе?
&Нахождение своего пути — это процесс снятия подлой шкуры с духа? Настало время сменить механизм наследования чёртовых родимых пятен старого и порочного?
& Уж не острота ли ощущения от голода свободы стремится к взрыву остатков раба в нас, который до сих пор в кандалах и на каторге духа?
& Действие, как закон движения жизни с двигателем противостояния и борьбы, колесует отжившие шкурки пережитого опыта, чтобы они не мешали продвигаться к возрождению нас?
& Рок, фатум, судьба — как пули, бьющие навылет каждого, кто прошёл свой отрезок пути к себе, сумев оставить после себя более совершенное семя, у которого будет другая траектория полёта?
& Борьба даёт силы для утверждения пути к духу свободы каждому благодаря мощному действию? Мы действительно можем утвердиться в сопротивлении своей слабости?
& Уж не из родников ли хрустальной воды духа и волевого колодца преодолений своих внутренних пороков произрастёт противоядие от заразы поисков похотливых удовольствий?
&Преодоления подлых деяний грехопадения и омовение совести покаянием придаст ей блеск алмаза, отшлифованного рукой Всевышнего Мастера наших несовершенных душ?
&Отречение от примитивных потребительских способов выживания, от слабой воли, укоренения ущербного поведения есть спасение наших добродетелей, а не хватательных рефлексов, которые заняты лишь собой, желанием грести под себя, на себя и в себя?
&Мы уничтожим себя, если будем жить только для себя лично, потому что если для себя, то зачем мы?
&Путь к себе — это фундамент воплощения себя через борьбу, преодоление, созидание и ощущение бесконечности движения жизни вперёд посредством преображения грешников опытом и усилиями?
Отвага быть собой — это великий талант.
Не только жизнь создает искусство, но и оно создает жизнь.
Я вижу, как ты умеешь не только изображать, но и преображать душу тех, кто тебя читает.
Мастерски смываешь грязь с нее красотой выстраданного слова.
Твои мысли – это догадка о том, чего никогда не объяснит наука.
Я любуюсь и удивляюсь способности показывать не правила, а демонстрировать ИСКЛЮЧЕНИЯ.
Культ бытия твоей души – это любовь.
Именно она возвышает твой внутренний мир от реальной несвободы и колющих пут.
Когда ты пишешь, то постигаешь мир, а другие, кто читает, вовлекается в него.
Интуитивно изобретая форму, делаешь открытия в содержании бытия.
Умеешь тонким ножом разума срезать банальность, не делать ее героиней своих текстов.
Твой путь от формы к Духу похож на сверкающую лунную дорожку во мраке ночи.
Стадный вариант реальной пошлости и примитива оскорбляет чистое пламя твоего сердца.
Стихия порывов любви ощущает свою полноту только в стихах,
которые всегда обновлены глубокими мыслями и пронзительными чувствами.
Ты умеешь выстроить гармонию из игры ума и лабиринтов сердца.
Крылья ангела быстрее растут в трепетных ладонях мастера.
Лепсу))
Голос твой…
Слаще дикого мёда,
Хмельнее густого вина,
Чище кристалла, воли
И прозрачнее хрусталя.
Голос твой…
В нём неистовость страсти,
Наваждение, боль души,
Сила нот в твоей власти,
Откровения — не гроши.
Голос твой…
Как аккордов уверенность,
Учащённый пульс и накал.
Твои нежность, трепетность,
Словно рай ты пообещал…
Зачем ты начиталась этих книг,
Влекомая к иллюзиям сладким?
В конце концов попала ты в тупик:
Презрение — за любовь украдкой.
Как ты сумела слёзы засушить?
Страдать от скуки, осуждения?
И умудрилась «серых» полюбить
Мужчин до самоотречения?
Но домик карточный уныло пал,
Любовь ненастоящею была…
Пурпурным ядом заманил бокал,
И чувства не зажечь -отогнала.
Мир нереален, совершенно пуст.
В нём не осталось вовсе никого…
И свой финал ты знала наизусть:
Смерть, пустота и больше — ничего…
