Архив за » 2013 «
Он слишком много сделал для меня: вернул мне, не зная об этом, шанс понять себя, чтобы я достойно чувствовала себя. Несмотря на его военное прошлое, он умел, или научился, вступать в эту звериную жизнь не как в бой, а по — человечески, тонко, прочувствованно.
Вопреки всем чудовищным обстоятельствам сумел подняться выше и помочь встать мне с колен зависимости, страха, неуверенности в себе.
В глубине души он — возвышенный идеалист, романтик, который несмотря ни на что верит в добрые силы человека.
И именно эта позиция позволила высветить во мне меня настоящую, не закрытую на все пуговицы души. И он, конечно, знает, если не будет хоть маленького идеала в сердце, значит, ты просто не уважаешь себя.
Профессиональная сила многих военных совсем недавно оказалась источником общественной слабости: они не смогли сразу перестроиться в условиях тотальной торговли всем и вся, расхристанной свободы от честности, порядочности, культуры, обязательств, дисциплины. Им было крайне тяжело и горько. Этот тотальный кошмар длился до того периода, пока не нашёл применения своей золотой голове и умелым рукам мастера. А обостренная совестливость и чувство справедливости всегда было при нём. Изощрённая игра мощных усилий потихоньку помогла затянуть раны от всех обстоятельственных и общественных катаклизмов. Внутренняя устойчивость характера не давала малодушно отдать реальный мир своей семьи, души, памяти об отце на растерзание каких -то странных политических событий, экспериментов времени: крестьянская косточка вперемежку с военной закалкой не дала повредиться прочному корню преодоления всех тягот. За спиной был он сам, его привычка не сдаваться непредсказуемости обстоятельств, умение внутренне рисковать, страховать самого себя. Именно это и приводило его к тому, что он добился успеха в самом главном — быть самим собой несмотря ни на что.
Весы размышлений не раскачивал нытьём. Душа не спала, а это уже — настоящая жизнь.
И вот тут его прорвало: стал писать, много, где-то рвано, но с сильными чувствами, взрывая бурлящий поток хмельных воспоминаний, которые разрывали сердце в ленточки, болью захлёстывая душу. Слово для него было тайной, которое исцеляло, врачевало, выливаясь в какие-то кровавые сгустки энергий, затормозить которые был не в состоянии.
И это чудо непостижения полноты смысла слова он до сих пор носит в себе, как мистический клад, которым и не знает, как и распорядиться. И тем не менее парк своего внутреннего мира, слава богу, не превратил в лесоповал. Любит слушать и слышать, понимать и вникать, всматриваться и восторгаться. У него потрясающие способности трезво оценивать мир и своё место в нём. При этом нет хамского цинизма: несмотря ни на что способен доверять жизни и своему выбору. Его невозможно утрамбовать в серую массу равнодушных к своей судьбе. Видимо, взрастил в себе редкие в наше время светлые способы человеческого отношения к тем, кто встречается на его пути. Он не обучен использовать кого-то в качестве сырья для своих дальних целей. И как обучала его жизнь , не калеча, одному Богу известно…
Строки дышат рифмою, мечтою.
Боль смывая чистою слезою,
Вознося на небосвод звездою,
В плен беря молитвою святою.
И стихи лучом любви искрятся,
Тихо лёгкой нежностью струятся,
Вдохновенным сердцем золотятся,
От ударов чувствами томятся.
ЗАГАДКА:
Чтобы обладать этим, надо либо снизойти, либо взойти.
Когда я не могу это сделать — огорчаюсь, но никогда — если другой.
Вообще ,его возможности- бесценны.
Когда женщина владеет им полностью, то это кончается либо браком, либо — разводом.
Порой именно оно и является настоящим знанием, рождаясь от внимания к другим.
А лучшей формой его является сопереживание.
Если его нет, значит, вы окружены глухой стеной.
Когда начнёте ударяться об острые края жизни,вы можете этому научиться.
Но этого , правда, будет недостаточно для того, чтобы быть счастливым.
Именно оно учит общаться с другими людьми.
Оно похоже на распахнутую дверь в стене под названием жизнь.
Его цена: либо Бог, либо дьявол.
От желчи мир изнемогает,
планета печенью больна,
говно говном говно ругает,
не вылезая из говна. (И. Губерман )
Неужели есть такие, у которых нет недостатков?
И почему вечно вижу совершенства других, и так мало замечаю их недостатки, потому что уверена: любой другой человек — тайна, и где уж мне- настоящему несовершенству, пытаться уценивать уникальный мир другой души? Как мелко рваться перечислять грехи ближних, коль своих не счесть?
Неужели кто-то из нас рискнёт заявить о своём всесильном совершенстве, если всех нас Господь создал за один день?
Стоит ли уродовать добродетели людей тем, кому пороки очень даже к лицу.
Наверное, интересна та мышь, что вообразила себя роскошной кошкой, которая, кусая других, съедает себя.
Говорят, свинец тяжёл, но тем не менее смертельной тяжестью бетонной плиты обладают клевета и ненависть.Я думаю, что только любовь помогает увидеть хрупкую душу в трогательном несовершенстве каждого из нас.Стоит ли бороться с несовершенством посторонних людей, не честнее ли бороться со своим?
Ажурные барашки набегающей волны
Так резво выливают искры, ноты чистоты.
Букеты водной пыли так ажурны и хмельны, .
Фонтаном пенным и упругим ввысь вознесены..
И шёлк морской воды смывает дерзко все следы,
Как утро после сна не отдаёт наши мечты,
И волны с берегом обручены, они — сильны,
Неистовством бурления на жизнь обречены.
ЗАГАДКА:
Неужели к нему нечего добавить? Неужто нет ничего лишнего?
Может, это присуще лишь смертельно точной цифре?
Да и как его можно осознать, если его никто в мире не видел собственными глазами?
Почему его вслепую ищут все? А если дойдёшь до него, то придёшь в дикий восторг?
А потом к нему спешить — людей смешить. Боюсь, станет страшно: куда дальше -то? Вопрос.
И, всё — таки, оно, наверное, с изъяном, коль тоскует по нему, хотя ничего и не ищет.
Его одиночество феноменально, оно даже не имеет каналов связи, чтобы заявить о себе: неуловимо — нет его реального образа.
Может, оно бесконечно, при этом не очень полезно?А как оно блаженствует, радуется,
что мы с ним рядом оказаться никогда не сможем…
Так задумано не зря…
ЗАГАДКА:
О них не стоит забывать каждому живущему: есть у всех.
Имея их, мы порой обвиняем других, но более совестливый — себя.
Весь мир, к сожалению, держится на них.
Они чаще всех подтверждают, что гармонии настоящей в мире нет.
Иногда за них любят, а чаще — ненавидят.
Их приходится прятать от посторонних глаз:именно их ищут в первую очередь.
С ними следует быть бдительными, иначе они поглотят вас полностью.
К ним можно привыкнуть в конце концов, а можно держаться за них что есть мочи —
так возможно почувствовать себя хотя бы приобщённым к другим — не будешь выглядеть
ненавистной белой вороной.
Им не хотят подражать, но зато на них учатся, тем более мы их привносим во всё,
чего бы не коснулись.
А может, они подобны механизму продвижения вперёд?
Не будь их,то каков был бы смысл жизни?
Как бы мы преодолевали эту жизнь?
Как дарил любви громадьё,
Играл и ноктюрн на трубах,
Не хотел уходить в небытие,
Хорошо не подумав и грубо.
И нежностью в сто сорок солнц
Согревал тонкие души,
Лира светом духа его оконц,
Птицей волшебной над нами кружит.
Звёзды с радостью зажигал,
Когда было всем очень нужно.
И отдавать себя не уставал,
Не разбрасывался доброй дружбой.
Как жаждал любви горячей,
И с ней не играл он в прятки.
Дорогу прошёл с полной отдачей.
Гении часто — с визитом кратким.
Глазами — лучами пронзал,
Острою мыслью взрывая,
И очами любви тихо кинжал
В её сердце вонзал, умирая …
Грусть белой пеной цветущих садов разметала мои чувства по милым улицам детства. Вдруг нежность обняла меня за плечи мамиными руками. Яблочный аромат варенья зовуще кружил во дворике. Тёплое парное молоко с хрустящим хлебушком — на маленьком деревянном столике. Облачко пушистого котёнка приютилось на моих руках.
Расплавлено томлюсь на жарком солнышке у домика, сидя на скамеечке. Воспоминания разматывают клубочком все детали далёкого молочного времени, когда моя наивная душа была одета в нежные цветочки палисадника. Совершенно зависаю между сладким прошлым и суетливым настоящим. Нереальная зыбкость прелестного состояния ласкает сердце и помогает хотя бы временно улететь в дали тихих детских голосов. В душе — янтарный медок волнующей радости и розовое счастье незамутнённого времени. Ощущения райского уголка: слева тонкий запах домашнего лимона, вынесенного из дома на лето, справа — дурманящие ароматы маленьких роз и скромных, весёлой ситцевой раскраски, цветочков, на которых бодро жужжат энергичные пчёлки.
Свежесть эмоций похожа на тот далёкий новенький резиновый мячик, который восторженно ликовал новеньким синим упругим костюмчиком. Вспомнила свои гладкие ладошки, на которые любила смотреть лежа на спине, чтобы полюбоваться оранжевыми с чёрными таинственными свечениями между пальцев. Обычно быстрым колобком катилась с пригорка на речку по зову своих подружек, чтобы окунуться в эту прозрачную холодную водицу, сурово освежавшую глупую мою душонку каким -то взрослым предощущением чего -то серьёзного и непростого в будущем.
Тогда мы казались себе могучими, добрыми, напоенными щенячьим счастьем , окроплённые волшебной водой навсегда.
Полуденный сон морил неумолимо: сквозь пелену нереальных видений я слышала чуть хрипловатый и красивый голос моей мамы, которая лёгкими руками накидывала на плечи детское тонкое одеяльце от солнца. Я обморочно погружалась в какой -то грустный и щемящий сон, полный далёких звуков, голосов, в котором почему -то привязывала к руке ниточку с воздушным красным шариком. Гулкое эхо детства застряло где-то высоко в толще синего неба…
Неужели она окрыляет? Некоторые её сравнивают с жемчужиной, которая долго растёт в темноте, а потом блистает на солнце. Неужто ей подвластны уникальные формы глубинного содержания потаённых уголков странных миров? Правда ли, что она умеет изощрённо извлекать музыку смыслов? Откуда только берёт особое изящество и редкую точность? Иногда даже может себе позволить отсутствие стыда. Бывает намного выше нравственности. Мнение того, кто не проявляет к ней интереса, бывает самым банальным и не очень убедительным. Способностью разгадать её тайну под силу тому, кто приближён к ней с детства. Она подобна золотой паутине из нитей света и дыхания души. Здорово владеет языком формул колдовских свечений крыльев, воспаряющих ввысь. Правила её мистической игры мало кому подвластны — слишком часто ускользают из рук. В сладком плену её мучительно трудно: либо ты её понял, либо — умер для неё. Кто её научил отражать многоликость и многоранность в зеркале любви? Вопрос.
