Мы так яростно распинаем общество, в котором живём.
Но ведь вот какая штука — мы являемся частью его: кто нам виноват, если идеалы, которые проповедуем, находятся высоко, а мы не очень — то «тужимся» до их уровня подняться поступком. А потом, чтобы раскрыть таланты в обществе, этому обществу следует быть самому очень талантливым.
Как бы ни было, именно ограничения в виде морали, законов, позволяет нам хоть как -то не оскотиниться. Конечно, привычка брать убила постепенно инстинкт отдачи во благо другим. Учение Дарвина именно сейчас — в действии. Вообще, идея преодоления недостатков своих, общества, других умерла. Она стала непопулярной, так как вера в лёгкие мифы нереального благополучия победила.
А равнодушие, словно главная перегородка между людьми, анестезировала сочувствие, сострадание, соучастие, сопереживание. В итоге —
разучившись чувствовать, мы разучились жить, чем наказали себя.
Мне думается, что русские общественные болезни не стоит лечить по американским рецептам: пациент не тот. Не дай Бог засохнуть от любви
к обществу, так ничего и не сделав, чтобы преодолеть эту засуху.
Странно, что мы в других не видим себя — так не бывает, мы же связаны друг с другом очень тесно. Понятно, что орхидеи в канавах не могут вырасти — им необходимы приличные условия.
Вот и пишем историю своего общества в силу своих возможностей.
Может, оттого, что на всё плюём, на нас также плюют все, кому не лень.
Нам легче оправдаться, чем что-то приличное сделать.
Нет смысла быть судьёй народа, к которому принадлежишь: обвинительный приговор будет в первую очередь себе. Сами не ангелы, да и живём среди обычных людей, но не дай Бог, если мы, словно волки, будем натасканы против кого скалить зубы, а против кого — нет. Выживание — это ещё не значит уметь жить, а потом это и не вся жизнь. Может, важно для каждого человека в обществе, чтобы не обстоятельства и чужие мозги решали наши проблемы, а мы сами, коль никто не считает себя инвалидом в области разума.
В любом обществе каждый человек важен — он отражается в нём и отражает его.
И даже если в нём нет души, есть неплохая возможность быть самому душой.
Как часто, однако, мы бываем одиноки не с собой, а с людьми.
Ясно, что ума не надо, чтобы обвинить другого, но где взять силы души, чтобы понять свою вину?
Как может быть общество совершенно, если мы, его составляющие — верх несовершенства? Большой вопрос.